Читать онлайн книгу "Я смогла изменить судьбу!"

Я смогла изменить судьбу!
Ханна Михаэль


Все течет, все изменяется. Но только не общество, в котором живет и которому должна подчиняться главная героиня книги. Здесь правила не меняются веками. Что покупать и кого выбирать; за кого пойти замуж, как воспитывать детей – все решает семья, в которой женщине отведено едва ли не последнее место.

Но наша героиня не желает с этим мириться. Всевышний одарил ее способностью видеть будущее, и она знает, что ее возможности и сила духа простираются далеко за пределы узкого домашнего мирка. В какой-то момент она начинает бороться за право любить и выбирать ту жизнь, которая кажется ей справедливой.

Получится ли у слабой женщины противостоять столетним устоям консервативного общества? Проницательный читатель уже догадался. Но и ему будет интересно узнать историю провидицы, которая прочитала свою судьбу по вещим снам.





Ханна Михаэль

Я смогла изменить судьбу!



© Х. Т. Данилова, 2021










От автора







Однажды мне приснился сон…



Огромный город, пустынный и зловещий, как после ядерного взрыва.

Под пылающим заревом небом – черные остовы сгоревших многоэтажек. Покореженные автомобили на рваных покрышках брошены где попало, обрывки рекламных баннеров напоминают, что когда-то здесь играла жизнь. Где-то воют собаки, а может и волки, я не знаю, но от этого звука становится страшно до дрожи! Ледяная поземка разносит по дороге пепел и пыль, пыль и пепел…

Где-то вдалеке рычат двигатели боевых машин – идут бои. Но кто сражается, за что, сколько времени длится война и кто побеждает – неизвестно. Я вижу себя в черном вдовьем платье, озираюсь – вокруг сотни, тысячи женщин, и все они измождены, измучены, одеты в тряпье. У многих на руках дети. Малыши плачут, старшие ребятишки насуплены. Всем страшно и голодно, негде жить.

Звуки разрывающихся снарядов, вопли раненых, скрежет металла приближаются – скоро в город ворвутся захватчики. Нас ждет самое страшное! Женщины все чаще замирают на месте, глядя в сторону заката, откуда грядет угроза. Они дрожат и прижимают к себе детей. Мы все понимаем, что конец неизбежен…

– Вот таким будет мужской мир, – говорит пожилая женщина, в которой я узнаю татскую еврейку. Ее взгляд полон горечи, разочарования, но и великой мудрости. – Они заперли нас, женщин, загнали на кухни, запретили выходить, учиться, работать, выражать свое мнение. Они решили сами управлять государствами и народами, и вот к чему пришли!

И я, обладающая провидческим даром, вдруг осознаю, как устроен мир.

Он состоит из мужчин и женщин, у каждого пола свое предназначение, мы вместе строим эту жизнь, выполняя свои задачи. Мужчины создают костяк, скелет мира, его основу. В этом им нет равных. Благодаря мужчинам мир обретает устойчивость, образуется пространство для деятельности женщин, которые способны одухотворить даже бетонные сваи, наполнить мир живым трепещущим смыслом. А он в том, чтобы жить, растить детей и радоваться простому человеческому счастью.

…И вдруг на моих глазах постапокалиптический пейзаж сменяют картины современного города. По проспектам несутся машины, спешат прохожие. Я угадываю в людском потоке знакомые лица. Это они! Женщины, которые окружают меня в реальной жизни: мои родные и близкие, мои подруги, бывшие одноклассницы из еврейской школы, девочки из Красной Слободы… Выглядят они совсем не так, как всегда: модно одетые, подкрашенные, ухоженные. Их глаза горят, они обсуждают повседневные проблемы: работу, поездки…

Но я тут же одергиваю себя… Работа?.. Никто из них и дороги в офис не знает, а у многих нет образования. Большая часть из них вышла замуж в шестнадцать лет, едва окончив школу, а потом роды, хозяйство, заботы о доме и семье…


Я просыпаюсь с мыслями о том, что сегодня на нашем традиционном еженедельном собрании в синагоге я опять подниму вопрос о том, как защитить и поддержать женщин в нашем консервативном закрытом обществе, которое так же далеко от прогрессивных веяний, как и сто лет назад.

Сейчас, в первой четверти XXI века, когда медицина спасает жизни, всю планету объединила сеть Интернет, а космос становится обитаемым, умные талантливые, способные на многое женщины – татские еврейки – сидят взаперти. Они не могут и мечтать об образовании, интересной профессии, ведь их готовят только к замужеству.

Я сама прошла тот же путь, несмотря на то что моя семья вполне современна. Мама и папа поженились традиционно, согласно договору между семьями, но им повезло – они подошли друг другу, поладили, и мама счастлива с моим отцом. А такое случается один раз из сотни договорных браков. В подавляющем количестве семей женщины живут в суровых условиях. А татские евреи (я говорю о мужчинах) в большинстве своем будто и не женаты вовсе – развлекаются, отдыхают, а женщина, словно «раб лампы», накрепко привязана к хозяйству, домашним делам и детям. От такой жизни женщины не хорошеют, а наоборот, теряют привлекательность. Для чего делать маникюр, красить волосы, ухаживать за внешностью, если сутками не выходишь из дома, и всю «красоту» видят только дети и свекровь? Муж едва смотрит в сторону супруги, он и женился-то не по любви, а потому что так решила родня, и входит в свою спальню только с целью продолжить род, а не потому, что страстно хочет от жены нежности.

Но она ни в коем случае не смеет упрекнуть мужа! «Я обеспечиваю тебя! Не смей даже рот открывать! Готовь, стирай, смотри свои сериалы, а от меня отстань!» – такое можно услышать сплошь и рядом. Разве это справедливо? Если бы у женщин было право работать, то они не зависели бы от воли мужа, им не пришлось бы терпеть пренебрежение, равнодушие, грубость, измены. Но я думаю, что мужьям не слишком хочется отпускать жен в открытый мир. Они понимают, женщины сильные, они составят серьезную конкуренцию! Будут занимать высокие посты, зарабатывать больше мужей, вести независимый образ жизни. Кому это понравится?! Многие мужчины просто не уверены в себе, вот почему они не хотят разрушать традиционные устои. Однако я встречала и других, тех мужчин, которые хотят видеть рядом с собой личность, состоявшегося интересного человека. Они гордятся своими преуспевающими женами. Ах, если бы их было больше!..

Расскажу немного о себе, постараюсь объяснить, почему я смогла изменить судьбу и теперь передаю эту историю вам. С детства я слышала: «Ханна, ты будто неродная в своей семье!», а ведь внешне я очень похожа и на маму, и на папу, и на всех своих предков. Но люди замечали во мне главное: я мыслила по-другому, видела жизнь иначе, не так как окружающие. Мне было интересно общаться с разными людьми и хотелось видеть жизнь во всей ее глубине.

Одна встреча заставила меня осознать, кто я и что мне предначертано. Случилось это еще до рождения моего третьего ребенка, сына Хаима. Мы с дочерьми Эвелиной и Аннабель вышли погулять. Здесь надо добавить пару деталей для ясности. Мой муж Эдуард не отличался трудолюбием, и часто мы с детьми сидели без денег. К счастью, мой папа считал своим долгом снабжать меня небольшими суммами на карманные расходы. Он не знал о наших с Эдиком денежных трудностях, мне было стыдно признаваться в этом, но каким-то образом папа о них догадывался. За пару дней до того случая, что я описываю, отец вручил мне немного денег.

Пока мы гуляли, Эвелина попросила йогурт и бананы, мы зашли в супермаркет. Гуляя между стеллажами, дети выбрали куклу, шоколадки и что-то еще. Я была уверена, что смогу расплатиться. Мы подошли к кассе, где рассчитывалась за покупки худенькая пожилая женщина с ясными голубыми глазами. В ее корзине лежали лоток с куриными бедрышками, макароны и черный хлеб. Она достала кошелек, стала считать деньги, но ей не хватало, чтобы купить даже этот скромный набор продуктов. Кассирша грубо шикнула на старушку, мол, платите или идите!

Пожилая женщина смутилась: «Внук мой забирает всю пенсию на наркотики, а я вот не могу и еды купить…» Тут я поняла, что плачу и больше не могу смотреть на все это! Я добавила в корзину бабушки молоко, булочки, сладости, чай, а потом за все это расплатилась. Свои детям я купила только бананы, но они даже не подумали обижаться – им тоже захотелось помочь старушке. Мы пошли к выходу, и я вложила в сухонькую ладонь бабушки оставшиеся у меня триста рублей. Больше у меня не было ни копейки.

Старушка, взяв меня за руку, ласково взглянула. Знаете, иногда бывает страшно от таких взглядов – они проникают в душу!

– В твоих глазах столько боли и добра, – сказала она. – И ты не такая, как многие на этой земле, ты думаешь по-другому. Ты поможешь многим людям!

Я выслушала ее, поблагодарила, но очень удивилась: «Как я помогу многим людям? Чем?..» Однако ее слова что-то изменили в моем сознании, я словно наполнилась внутренней силой – я поняла, что должна делиться с людьми! Душевным теплом, знаниями, давать людям надежду…

Сейчас, когда моя жизнь изменилась, когда я выдержала все испытания и обрела счастье, что пророчилось мне с самой юности, я стараюсь помогать людям, приходя в синагогу. Чем могу. Многие говорят, что благотворительность – это глупо, для чего тратить свои деньги на чужих людей, если они даже не знают, кто конкретно оказывает им помощь. Но я делаю это ради себя, я не могу иначе.

Кроме того, я хочу делать больше. А именно помогать женщинам, которые вынуждены жить в «традиционном рабстве». Они могут обрести свободу. Могут изменить судьбу, как это удалось мне, но им необходимо избавиться от страха, почувствовать себя полноценными личностями. Вот в этом я и хочу им помочь!



Как вы узнаете из этой книги, сны – важнейшая часть моей жизни, мой канал связи с высшими силами, которые транслируют мне свою волю, предупреждая о том, что ждет меня или моих близких. Тот сон, о котором я упомянула, был послан для того, чтобы я осознала, кто я и для чего живу.

Это необходимо мне именно сейчас, когда пройден такой сложный, такой ранящий отрезок моей жизни, когда я стала матерью, выжила в чужой семье, в которой не было ни тепла, ни справедливости, ни простой человечности.

Я окрепла в испытаниях, подарив 14 лет жизни мужчине, который даже из вежливости не пытался притвориться хорошим мужем. Рожденные от него дети – две дочери и сын – не тронули его сердца. Годы замужества оставили в моей душе шрамы, но я смогла остаться той же самой Ханной, какой была всегда: открытой, доверчивой, прощающей, верной.

Мне удалось сохранить и нечто более ценное – мою любовь. Я расскажу эту необыкновенную историю во всех подробностях, настолько честно, насколько это вообще возможно. Быть может, рассказ о том, как я живу, борюсь и побеждаю покажется моим читательницам важным и поучительным.

С любовью в сердце, Ханна Михаэль




Вместо предисловия







ОНА ПОНИМАЛА, что все происходило не в параллельном мире, не в чем-то подобном из бесконечного списка выдумок фантастов. Она верила, что не могло быть никакого небесного совещания, вынесшего решение о сотворении страшного зла. Но, ворочаясь в постели на смятых, мокрых от пота и слез простынях, 9 сентября 2008 года она видела то, что только должно было случиться, пытаясь поймать ускользающий хвост будущего события, как исчезающий в тумане последний вагон поезда, как самолет на взлете, медленно пропадающий в облаке. Цифры, словно бы написанные в небе, 05:09:25. Что они означали, Ханна знать не могла.


* * *

Будущего нет. Как ни исхитряются прогнозисты, футурологи, пророки и даже те профессионалы биржи, которые уверенно заключают фьючерсные контракты, время течет линейно и то, что впереди, обозначается лишь цифрами календаря. Эти цифры, как замороженные окошки, оттаивают в строгой последовательности, пока в них не начинает просматриваться настоящее. И только Ханна в непонятном еще сновидении получила данное откуда-то свыше право заранее подышать на замороженное окошко и неожиданно увидеть в нем четкую детальную картинку сна.

Ханна, молодая черноволосая женщина с выразительными глазами, красноречиво свидетельствующими об огненном смешении еврейской, иранской, грузинской и черкесской кровей, была красива даже с растрепавшимися в беспокойном сне волосами. Колдовская в своей притягательности внешность в некоторых чертах повторяла прабабушку-знахарку, которая лечила людей заговоренной водой.

Мать Ханны иногда видела странные яркие картинки, словно галлюцинации наяву, длившиеся доли секунды. И девочка, обреченная нести дар предсказания с самого детства, знала, что дремлющие в ней гены мистических способностей однажды проснутся. И это произошло. В особый день и час. В вещем сне. И никогда еще сновидение не рождало такую тревогу, как сегодня.








Большая белая птица, похожая на лебедя, вытягивает длинную шею, расправляет крылья, натужно делает несколько сильных взмахов и летит. Вначале она перебирает перепончатыми лапами, словно поднимаясь в небо по невидимой лестнице. Потом вбирает их, словно самолет, прячущий в своем чреве шасси.

Большая белая птица разбивает мощными крыльями воздух и летит все быстрее. Внизу видны уплывающие назад квадратики полей, ниточки рек и дорог, складки гор. Красные птичьи глаза воспалены от встречного ветра…

Неожиданно белый лебедь превращается в черную собаку. В одно мгновение. Взрывом разлетается во все стороны облако белых перьев. И вот уже оскаленная пасть, блестящие желтые клыки, яростно бьющийся хвост. Собаку бешено вертят потоки воздуха. Она беспомощно дергает лапами, не чувствуя под ними твердую опору. Собаки не умеют летать, их не должно быть в небе. Стремительно приближается земля и… разорванное на части тело, отлетевшая в сторону голова с пугающим оскалом, кровавое мокрое месиво…

Но что это? Развалины домов после землетрясения? Множество людей – мужчины, женщины, дети – медленно бродят, как сомнамбулы, натыкаясь друг на друга, не находя себе места. Все – разных национальностей, разных конфессий. Вот арабы в длинных белых одеждах, евреи в лапсердаках, азербайджанцы в архалуках и папахах.

Есть и православные, и католики, и лютеране. Она видит женщин в платках, мужчин в кипах.

Всё не как в обычном сне – зыбко, легко. Нет! Воздух пропитан пыльным запахом развалин, тянет дымом, гарь прорывается сквозь аромат духов проходящих мимо женщин. Кажется, протяни руку – и можно почувствовать теплое человеческое тело.

Ещё мгновение, и движения людей приобретают смысл. У всех в руках деревянные ящики (или картонные коробки?) разного размера. Люди выбирают ящики, придирчиво осматривая; молча, одними глазами советуются друг с другом. Некоторые короба уже заполнены – в них грецкие орехи и черный виноград гроздьями. И ни слова, ни звука.


Сон наваливается на Ханну звенящей душащей тишиной. И от этого кажется еще страшнее.

Пробуждение было внезапным, словно грубо толкнули в плечо. Резко, болезненно. Сновидение длилось, наверное, секунды. Но в памяти по-прежнему отчаянно размахивала крыльями белая птица, падала на землю собака и ходили люди с деревянными коробами… Ханна уже знала, что этот сон из тех, к которым нельзя привыкнуть, – необычный, выпуклый, несущий в себе тайну грядущих событий.

Она видела во сне незнакомых людей, а потом наяву знакомилась с ними. Ей показывали хорошие или неприятные события, пусть даже в виде аллегорий. Но проходило время, случалось нечто, и Ханна понимала, что именно вещал ей сон. Все эти таинственные сновидения вели от реального настоящего к реальному будущему. Словно кто-то в темноте сначала подсвечивал ей фонариком под ногами, а потом переводил луч в конец тропинки: «Иди туда и не бойся споткнуться!»



Но куда вел ее этот страшный сон? Как истолковать птицу, собаку и коробки с грецкими орехами? Ханна не открывала глаз. Тишина! Вот что особенно страшило ее в том сновидении! Беззвучная птица, беззвучная собака, беззвучные люди, несущие коробки с виноградом и орехами. Абсолютная тишина, которая царит в огромном космосе и под поверхностью маленькой Земли.

Нащупав на тумбочке телефон, Ханна включила его и в ужасе отшатнулась от светящегося экранчика – цифры показывали 05:09:25. Ханна застонала – цифры из пугающего будущего, показанные ей во сне. Бешено застучало сердце. Она пыталась отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном. Нарушая правила, лежа, прошептала иудейскую молитву:



Шма, Йисраэль,

Адонай Элогейну

Адонай цидкэну

Адонай йешуатэну

Барух шем кэвод малхуто

Лэолам ваэд.


Ханна резко встала из постели, но стряхнуть наваждение не получилось. Она привыкла рано вставать, значит больше не уснет. Надо переключиться на какую-нибудь простую домашнюю работу. А может поделиться с мамой? Кто знает о способностях Ханны лучше, чем родная мать?



Комната в московской квартире родителей. Здесь она жила до замужества и сейчас гостила уже вторую неделю. В обстановке вокруг за это время почти ничего не изменилось. На подоконнике мама развела бегонии и гортензии. А на письменном столе распустилась невозможная стрелиция с оранжевыми цветками, похожими на журавлиные головы.

Когда мать вышла на кухню, Ханна уже приготовила на завтрак кашу, накрыла стол к завтраку. Только не вмешивалась в священное право отца заваривать чай.

– Доброе утро, дочь.

– Доброе утро, мамочка.

– Как спалось?

– Плохо спалось.

– Что такое? Холодно? Ну что же ты не взяла второе одеяло?

– Нет, мама, не холодно. Сон плохой видела.

Ханна осторожно рассказала мистическое сновидение, не выдавая трепета, даже немного улыбаясь – не хотела волновать мать. Но это была натянутая улыбка. В глазах плескалась тревога.

– Ну, не знаю, – пожала плечами мама. – В детстве в деревне говорили, что орехи снятся к слезам.

– А виноград к чему?

– К веселью.

– Да какое уж там веселье…

– А может, просто к тому, что виноград созрел и его пора собирать? – предположила мама. – Сентябрь же на дворе. В тебе говорит генетическая память крестьянских предков.

Ханна в ожесточенном бессилии сжала ладонь в кулак и с силой ударила себя в грудь.

– Нет, мама. Ты же знаешь, произойдет что-то плохое…



Прошло пять дней. Ханна проснулась, как всегда, в половине шестого. Наступившее 14 сентября 2008 года было обыкновенным воскресеньем. Никаких тяжелых мыслей. Ночь она спала спокойно. Отец уже встал и приступил к любимому утреннему ритуалу. Шумный чайник готов был закипеть. Телевизор тихо вещал в углу. Ханна, потягиваясь, вышла на кухню. Отец неторопливо, сосредоточенно ополоснул заварочный чайник кипятком, положил четко отмеренное количество ложек ароматной заварки, залил в фарфоровое нутро горячую воду.

– Доброе утро, доченька. Что там, мама поднялась?

Из ванной комнаты донесся шум льющейся воды. Отец взял пульт и начал искать новости.

«…около пяти утра самолет «Боинг-737» авиакомпании «Аэрофлот – Российские авиалинии»… регулярный рейс номер SU821 по маршруту «Москва-Шереметьево – Пермь». Не долетая до пермского аэропорта Большое Савино, идя на посадку, воздушный лайнер… неизвестным пока причинам… рухнул на землю. Все 88 пассажиров и членов экипажа погибли».

Самолет… множество людей… птица… деревянные ящики с виноградом… В сознании Ханны беспорядочно замелькали вопросы. Мгновенно разболелась голова.

Отец внезапно севшим голосом медленно спросил:

– Ефим когда улетел? Вчера? Сегодня утром? Сколько рейсов на Пермь?

– Не знаю. Мама должна знать.

Мамин двоюродный брат Ефим с семьей вернулся из Израиля и на два дня задержался в Москве. Марина, мама Ханны, позавчера была у них в гостинице – Ефим решил не обременять родственников своими шумными детьми, семилетним мальчиком и пятилетней девочкой. Жена Ефима Галя была беременна двойней, только об этом и говорила. То ли вчера вечером, то ли сегодня ночью Ефим с семейством должен был улететь домой в Пермь…

Заканчивалась страшная новость на одном канале, и отец тут же принимался искать новости на другом. С каждым переключением прояснялись все новые подробности. Взрыва не было – значит не теракт. Пилоты не смогли выровнять лайнер, заходя на посадку. В самолете находился известный генерал Геннадий Трошев. А остальные? Где список остальных пассажиров лайнера? Отец с трудом пытался унять дрожь в руках.

И вот по экрану снизу вверх медленно пополз скорбный список фамилий. Ханна и отец, едва сдерживая рыдания, прочли имена родных. Всех четверых. А если считать двоих, что были у Гали во чреве, то получалось, что погибло шестеро…

«Вот, что было показано мне во сне, – в висках Ханны стучало. – Вот, что было предсказано. Белая птица в небе – самолет, собака в небе – взрыв, коробки и деревянные ящики – гробы, люди в национальных одеждах – граждане десяти государств, как было объявлено. А еще сообщили, что самолет врезался в землю, когда часы показывали 05:09:25».

Могла ли она предупредить, что будет катастрофа, что лететь не надо, если бы поняла смысл сна раньше? Мама вышла на кухню и остолбенела, увидев искаженные болью родные лица.

– Что случилось?

Услышав ответ, она, рыдая, упала на колени, согнулась в корчах, в бессилии царапая пол.

– Марина, родная… – отец ловил руки жены, пытаясь прижать её, обнять, утешить.

Мать закричала:

– А ты… ты все это видела во сне! Все видела и не поняла, да?

Ханна, не пытаясь защититься или оправдаться, безмолвно стояла посреди кухни, опустошенная, растерянная. Маленькая слабая женщина, обладающая даром ясновидения и не знающая, что с этим делать.




Глава 1. Посланница будущего







СМЕШНО И СТРАННО. Мы с мужем проходили мимо витрины с дамскими сумочками. Одна из них привлекла мой взгляд.

– Как мне нравится эта изумрудная сумка…

– Вон та зеленая с дурацкими застежками? – спросил муж.

– С дурацкими застежками – нефритовый цвет. А рядом – бирюзовая сумочка. Изумрудная сумка стоит за ними.

Большинство мужчин, в самом деле, различает меньше оттенков цветов, чем женщины, но обычно не очень страдает от этого. И этих различий между женщинами и мужчинами – физических, физиологических, психологических – не сосчитать. Не случайно в семьях, где закончилась любовь и не выработалась взаимная привычка к уважению и поддержке, супруги склонны подозревать друг друга в инопланетном происхождении.

Для общения с тонкими мирами, как и в распутывании ниток, лучше подходят тонкие женские пальцы. Там, где чувственное превосходит рациональное, женщина ориентируется лучше мужчины. И часто случается так, что особые способности передаются от матери к дочери, от бабушки к внучке.

Мариам, моя прабабушка, жившая в горной деревне в Азербайджане, была знахаркой. Старшие в семье говорили, что я похожа на нее внешне. Не любившие Мариам соседи, исходившие завистью, называли ее ведьмой, но она никому не делала зла. Наоборот! Заговаривала воду и лечила односельчан. Благодаря Мариам люди выздоравливали от любых хворей. Со временем искусство Мариам принесло ей известность, к ней приезжали лечиться из Баку и других крупных городов.

Моя мама Марина обладает другой способностью: не во сне, а наяву она видит странные яркие картинки, которые длятся всего доли секунды. Появляются они без причин, сами по себе. И жить эти вспышки в сознании ей не мешают.

И наконец я, Ханна, женщина, видящая яркие вещие сны. Почему они стали приходить ко мне? Не знаю. Кто-то одарил меня талантом путешествовать во времени. Быть провидицей – значит служить посланницей настоящего в будущем. Сложность только в том, что я вижу картины, о смысле которых нужно еще догадаться, слышу слова, которые не вещают ни о чем напрямую, их только предстоит расшифровать.

Что же, так всегда с предсказаниями. В древности, в Дельфах, где был построен прекрасный храм Аполлона, вещали прорицательницы-пифии, которые дышали дурманящим вулканическим газом и произносили какие-то бессмысленные речи, а жрецы их толковали. Но я всегда одна!

Помню мой самый главный сон, который определил мое будущее.

Мне двенадцать лет. Лето, каникулы, наша обычная южная жара. Я спала в нашем большом доме в городке Губа, в 168 километрах от Баку, где жила с нашей большой семьей.








Ко мне медленно приближался мужчина. Сначала я испугалась – восточные девочки с детства воспитаны в некотором страхе перед мужчинами, которые всегда правы, всегда главнее. Но страх быстро прошел. От мужчины исходило добро.

Я огляделась… красивый богатый дом, а может быть ресторан или холл дорогого отеля. Тяжелые портьеры, мягкие диваны на гнутых ножках, напольные вазы. Откуда-то я знала, что здесь проходит свадьба, но сейчас в просторной, мягко освещенной зале мы были вдвоем.

На невысоком незнакомце был синий в мелкую серую полоску костюм-тройка, изумрудный галстук. Его черные волосы зачесаны назад. Он чем-то напоминал известного актера Роберта Де Ниро.

Незнакомец взял меня за руку и тихо произнес:

– Спасибо тебе, дочка!

– За что спасибо? Я вас не знаю.

– Узнаешь. Придет время, и ты мне очень поможешь.

Я смотрела в глаза мужчины, восхищаясь им. Чувствуя тепло его изящной руки с ухоженными ногтями, я проникалась спокойствием и доверием. Незнакомец выглядел на тридцать пять-сорок лет. Он мягко, по-доброму улыбался – морщинки становились глубже. Мне казалось, что я счастлива… Но почему? Я просто стояла и держала за руку мужчину, которого видела первый раз в жизни.


Выбравшись из постели, я оделась и пошла на одну из кухонь нашего большого дома. Бабушка Берта, мама моего отца, пила кофе, сидя за столом. Она уже была одета в строгий деловой костюм, и это несмотря на летнюю жару! Но ничего удивительного, бабушка главная не только в нашем доме, она еще и главный бухгалтер в крупном банке. Статусу следовало соответствовать.

Торопливо и сбивчиво я рассказала ей свой сон, но Берта выслушала меня вполуха. Мысленно она уже была в банке, прокручивая в памяти цифры отчетов. Она видела манаты, рубли, доллары, евро, а вовсе не двенадцатилетнюю внучку Ханночку. Просто я попала не в тот момент, ведь обычно бабушка была совсем другой: ласковой, мудрой, смешливой, учившей меня шить, кроить, гладить, хозяйничать в огороде. Но конкретно тем утром ее одолевали какие-то особенно важные заботы, вот почему она лишь досадливо отмахнулась от моего бредового рассказа:

– Солнышко, мы потом с тобой поговорим о твоих снах и обо всем, что творится в твоей хорошенькой головке!



Ох, что творилось в моей голове с самого детства… Если бы она только знала! Достаточно сказать, что я, едва начав говорить, была вынуждена делать это легко и непринужденно сразу на нескольких языках. Я из семьи персидских евреев. Сами себя мы называем джуури. Но наш разговорный и мой родной язык – татский, только обильно сдобренный ивритскими словами. Как в разговорном языке европейских евреев идише слышится немецкая речь, так и у нас слышится речь иранская. Потому что таты сейчас уже немногочисленный ираноязычный народ, проживающий в основном в Азербайджане, Дагестане и Иране.

Но помимо татского, я с детства знаю иврит. Наша семья чтит Тору и Талмуд, посещает синагогу, хоть и без фанатизма. А еще я рано заговорила на азербайджанском, ведь родилась и ходила в школу в Губе, а в школе азербайджанский язык был обязательным предметом. То же самое с русским языком. Как его не знать, если большую часть своей жизни я провела в России? С врожденными (или приобретенными?) лингвистическими способностями я без особых усилий выучила английский. Легко мне дался и турецкий, тем более что тюркские языки схожи. И вот с пятью языками меня впустили в волшебный и тревожный мир вещих снов, чтобы я лучше понимала то, что передавалось мне эфемерными символами, которые далеко не просто расшифровать.



Как я уже сказала, моя семья жила в собственном доме в пригороде Губы (еще город называют Куба), отделенном мелкой рекой Гидьялчай и называемом Красной Слободой. Раньше его звали Еврейская Слобода, но потом переименовали, а зря, ведь это целиком еврейское поселение, причем с давних пор. В нем каким-то образом логично уместились семь (!) синагог. Наверное поэтому Красную Слободу называют Иерусалимом Кавказа.

Наш пригород окружают живописные леса, горы, бурные реки, что побольше нашего Гидьялчая. Есть даже небольшой водопад, а до пляжей на берегу Каспийского моря рукой подать. Вся Красная Слобода – частные домики в один или два этажа вдоль гористых мощеных улочек. За каменными заборами плодоносят сады, разбиты небольшие огороды. Через буйную зелень не особенно и разглядишь, что происходит у соседей. Все семьи живут в маленьких крепостях. Но как и в каждом еврейском местечке все друг о друге всё знают.

– Шолом, Мойше! Как дела? – спрашивает один.

– Да какие могут быть дела? – жалуется другой. – Один раз в жизни доверил этой женщине машину помыть. Такую царапину на крыле перстнем оставила, как горное ущелье!

– Вы послушайте, люди, что он врет! Царапинка. Маслом замазала и ничего не заметно, – без стеснения влезает в разговор оскорбленная жена.

При этом никто не видит своего собеседника за листвой гранатов и шелковицы.

Тут и там в Красной Слободе стоят дома, пустующие практически весь год и оживающие лишь летом. Пригород Губы считается престижным дачным поселком – до Баку всего два часа на машине! Встречаются и скромные постройки, и роскошные виллы бакинских богачей, иногда весьма помпезные, с фонтанами и скульптурами, раскинувшиеся на огромных участках. Восточные люди любят пошиковать, если позволяют средства.

У нас в семье царили патриархальные нравы, и старший мужчина, дедушка Исаак, считался главой семьи, но всем, как я упоминала раньше, управляла бабушка Берта. Каждое утро за ней приезжал водитель на большом автомобиле. Но своим положением бабушка не кичилась, а как обычная хозяйка управлялась с работой по дому. Мне нравилось наблюдать, как она готовит варенье в большом медном тазу. А какие соленья закручивала на зиму бабушка!

Дедушка Исаак на работу не ходил, целыми днями ухаживая за садом и огородом. В памяти остались его шикарные розы – белые, красные, желтые, розовые. Кусты поднимались выше человеческого роста! Хотя в детстве многое кажется огромным… В тот год отец подарил мне несколько луковиц нарциссов. Я выбрала участок в саду неподалеку от роз. Посадила луковицы, поливала нежные ростки, подкармливала удобрениями, собирала с цветов гусениц – ухаживала за нарциссами со всем усердием, на какое была способна. И цветы ответили мне взаимностью – вовремя выпустили белые лепестки и оранжевые тычинки.

В школе, с подругами я никогда не была тихоней. Отличница и собой недурна, пользовалась в классе популярностью, но о своих снах никому из приятельниц не говорила. Просто есть вещи, которые не хочется рассказывать смешливым подружкам – иной раз они просто не понимают, над чем не стоит смеяться.

Были у меня и другие друзья. Например, дядя Абик, папин близкий друг. С семьей он приезжал к нам гостить каждое лето. Это был невероятно добрый и в своей доброте исключительно мудрый человек. Он относился ко мне как к дочери, и я привыкла доверять ему, а он всегда был рад научить меня хорошему и поддержать советом.

Однако в то лето моими лучшими друзьями стали нежные нарциссы, которые я растила с большой увлеченностью. Им я и поведала о своем сне. Нарциссы внимательно слушали, кивая белыми головками, а я спрашивала их:

– Почему он благодарил меня за помощь?

Цветы скромно молчали.

Свой уголок я любила еще и потому, что только там могла побыть одна, наедине со своими мыслями и мечтами. Одиночество в нашем шумном доме было непозволительной роскошью. Ведь кроме моих родителей, Марины и Александра, сестры Татьяны, брата Станислава, у нас жил еще один сын Берты и Исаака – Борис, его жена и дочь Маргарита.

Впрочем, дом вмещал нас всех, даруя уют, тепло, чувство защищенности. Он был большой, в два этажа, десять комнат и две вместительные кухни. При доме был еще и гараж на три машины.

Согласно традиции, каждую комнату устилали ковры, они висели и на стенах, некоторые простые, другие – дорогущие, ручной работы. В Азербайджане домов без ковров просто быть не может. Но как же тяжело их пылесосить, а по весне ковры требуют особой заботы – их надо тщательно выбить, а затем просушить на солнце!

Я жила в большой верующей еврейской семье. По субботам мы ходили в синагогу, читали Тору, отмечали главные праздники. В шаббат старались не работать. На косяке входной двери у нас висела мезуза. Это, если кто не знает, своего рода оберег-футлярчик, в нем хранится пергамент с главными молитвами.

У нас так заведено испокон веку, что женщины во всем должны подчиняться мужчинам. Различие в положении, социальном статусе подчеркивается каждой деталью. Даже в синагоге женщины молятся отдельно, на балкончике, спрятанные от мужчин барьером. Барьеры, кстати, установлены не только в синагогах, они везде…

Однажды я, сама не знаю зачем, сорвала у нас в саду парочку еще зеленых помидоров. Дед Исаак, увидев это, неожиданно вспылил.

– Вредитель сельского хозяйства! Гореть тебе в Геенне огненной!..

Он кричал, топал ногами, брызгал слюной. Его гнев был несоизмерим с моей провинностью. К сожалению, бабушки Берты в этот момент не было дома, она бы меня наверняка защитила! Тем временем дедушка так распалился, что решил, раз я сильно провинилась, то совершенно необходимо строго меня наказать. К сожалению, он не придумал ничего лучше, чем потоптать мои нарциссы, а затем выкопать цветочные луковицы и выбросить их на помойку!

Я рыдала и молча проклинала его. Мое сердце рвалось от отчаяния: как он мог так поступить?..




Глава 2. Мои люди из снов







Я ЛЮБИЛА свою Красную Слободу, ее неторопливый темп жизни, весеннее бурное цветение садов, летнюю жару, даже нудные зимние дожди. Мне всё там нравилось, лишь немногое меня огорчало – строгие правила нашей патриархальной еврейской общины. Впрочем, некоторым с этими правилами легче жить. Поймите правильно, я завидовала свободным девушкам, жившим в мире, где нужно искать свою любовь, обретать ее и разочаровываться, а затем снова искать, допуская ошибки и исправляя их собственными силами, без помощи родителей и старших в семье. А с другой стороны, подумайте, не спокойнее ли жить, когда родители находят и сватают тебе мужа? Ты просто ждешь своего часа, от тебя не зависит ровно ничего в этой жизни. Что же остается? Лишь расслабиться и наслаждаться.

Вот и мои родители, поразмыслив, что лучше для их дорогих детей (меня, сестры и брата), перебрались в тот город, откуда отцу было удобнее всего выстраивать маршруты деловых поездок, где много хороших школ, где уже обосновались члены нашей большой семьи. Вот почему мы переехали в столичный центр огромной России – Москву.

Даже если бы мне удалось уговорить родителей оставить меня в Красной Слободе хотя бы еще на годик, ничего не получилось. Бабушка Берта и дедушка Исаак собрались уезжать в Израиль, они решили, что хотят жить на благословенной земле и им необходимо репатриироваться. Так в тринадцатилетнем возрасте мне пришлось переехать в город, который я сразу невзлюбила и, признаюсь, не могу полюбить до сих пор.

Думаю, вы можете представить, какие чувства тогда охватили меня! Вокруг стоят огромные дома, в любой из которых вместились бы все жители Красной Слободы, но тут даже не знают имен соседей по лестничной площадке! Все куда-то спешат, обгоняя друг друга, словно участвуют в спортивном соревновании «Успей первым!» Только неизвестно – куда успей. Меня это раздражало и злило. Я терпеть не могу опаздывать, стараюсь все делать по плану, а потому ненавижу торопиться, бежать впопыхах, ничего не понимая и не замечая.

А еще меня пугало одиночество людей в этих многомиллионных толпах. Я часто замечала такую картину: мужчина и женщина сидят за одним столиком в кафе, но даже не смотрят друг на друга, держа в руках мобильные телефоны, разговаривая не друг с другом, а с невидимыми собеседниками. Неужели они важнее, чем тот, кто сидит напротив? И даже квартира, пусть и трехкомнатная, мне не нравилась. Разве можно сравнить клетку в многоэтажке с собственным просторным домом, к которому прилегает тенистый благоухающий сад?

Нас с младшей сестрой Таней возили на машине в школу и обратно. Мы учились в еврейской школе № 1621 «Эц Хаим», расположенной в переулочке в районе Мясницкой. Считалось, что это обычное образовательное учреждение, но в отличие от прочих школ в ней изучали иврит, Тору, отмечали иудейские праздники. В субботу, в шаббат, мы не учились.

Хоть я и критически относилась к москвичам, не знающим имен ближайших соседей, но и сама не познакомилась с окружающими. Знаете почему? В семье просто осудили бы, обзаведись я подругами в доме или дворе. Зачем случайные знакомые «на стороне», когда есть семья, многочисленные родственники и члены своей общины? Из сверстников со мной рядом могли находиться только одноклассницы, многие из которых воспитывались в таких же «правильных» религиозных семьях.

Вынужденную домашнюю изоляцию я компенсировала увлечением кулинарией – пошли на пользу уроки знатной поварихи бабушки Берты. Впервые я самостоятельно пожарила котлеты еще в пятилетнем возрасте и к пятнадцати годам уже отлично готовила, знала огромное количество рецептов, а также умело экспериментировала, интересовалась итальянской, французской кухней. Я была мастером, особенно в нашей восточноеврейской кухне.

Замечу, что у татских евреев вы не встретите блюд, повсеместно признанных еврейскими: форшмака, халы, фаршированной рыбы-фиш, цимеса. Столетиями проживая рядом с иранцами, азербайджанцами, мы переняли многие блюда и привычки питания. Поэтому в моем «репертуаре» и сейчас долма, разные виды плова, хоягушт из курицы, яиц и каштанов, пельмени-дюшпере. Есть и такие блюда, на приготовление которых уходит по три-четыре часа! А еще, благодаря бабушкиным урокам, я научилась готовить очень вкусное варенье и соления исключительного вкуса. Вместе с сестрой мы увлеченно пекли волшебные на вкус мучные сладости. Так что нет ничего удивительного, что каждый день на нашем столе стояли блюда, приготовленные моими руками.



Однажды родственники пригласили нас на свадьбу, и я знала, что будет это «дорого-богато», так, чтобы от блеска рябило в глазах. Гостей, по нашим меркам, пригласили не так чтобы очень много – человек двести. Мне, честно говоря, идти очень не хотелось. Я уже бывала на таких праздниках, но маленькой девочкой, и тогда все выглядело по-другому. Сейчас, когда мне исполнилось четырнадцать лет, выезд на мероприятия превращался в ритуал, а точнее – своеобразные смотрины.








Наши праздники – свадьбы, дни рождения, юбилеи – это не только повод встретиться и повеселиться, но своего рода выставки потенциальных невест. А еще сборище еврейских женщин: сплетни, шуточки на грани фола, ревнивые взгляды, язвительные пикировки. Всё это было не слишком приятно, но в тот раз отец и мать сказали, что нужно идти, и никакие отговорки про головную боль на них не действовали. Значит я обязательно стану объектом пристального внимания со стороны молодых парней, их матерей и теток, подыскивающих подходящих невест. Учитывая эту нашу традицию, мусульманские свадьбы, где женщины и мужчины пируют отдельно, казались мне гуманнее. Там хотя бы на тебя не глазеют так, что кажется, будто вот-вот просверлят взглядами до дыр.

Я слышала шепотки и даже чувствовала их кожей: «Не пора ли к Александру сватов засылать? Не сегодня-завтра моему Исайке женится пора! Ханна – подходящая невеста!» Под чужими взглядами я ощущала себя диковинной птицей, выставленной в зоологическом саду на обозрение публики.

Наши свадьбы с соблюдением всех традиций длятся долгими часами, поэтому их обустраивают особенно тщательно. В синагоге или на открытом воздухе натягивают хупу, балдахин из белой обычно ткани на четырех шестах. Под хупой раввин и совершает таинство бракосочетания. И еще долгое чтение разных молитв, совещания родителей с обеих сторон о размере калыма и приданого, и еще много чего интересного, но, скажем откровенно, утомительного.

Мама долго и скрупулезно подбирала нам с сестрой наряды. Не так-то просто девушке выглядеть и скромно, и привлекательно одновременно. Было решено, что обаяние юности не нуждается в дополнительном украшении. Поэтому я была в черном брючном костюме, мои длинные волосы оставались распущенны, но на лице никакой косметики. Я не переживала, сознавая собственную привлекательность – спасибо природе и родителям!



Свадьба проходила в старинном ресторане на Ленинградском проспекте. Я даже не сразу поняла его название – «Яръ». Тогда я владела русским еще не так хорошо, чтобы знать дореволюционную орфографию, согласно которой твердый знак или «ер» в конце существительных не читается. Позже я узнала, что Яр – это фамилия француза, открывшего свой первый ресторан в Москве аж в 1826 году. И на Петербургском шоссе его загородное в ту пору заведение считалось самым лучшим в столице. Там бывали Савва Морозов, Максим Горький, Антон Чехов, Григорий Распутин, да считай все известные люди того времени…

Когда мы вошли в ресторан, интерьеры показались мне знакомыми: тяжелые шторы на окнах, столы и стулья с гнутыми ножками, мягкие ковры на полу. Где же я могла это видеть? Уж не во сне ли? Главный зал «Яра» был достаточно просторным, чтобы всех разместить за круглыми столами и оставить пространство для проходов.

В какой-то момент мимо нашего стола прошел парень, еще очень юный, лет семнадцати. Он был настолько красив, что выделялся из толпы. Его глаза со слегка монголоидным разрезом говорили об азиатских корнях, но лицо определенно было европейским. Черные густые волосы аккуратно уложены. Черный костюм превосходно сочетается с красно-синим галстуком. Молодой человек был строен, шел слегка пружинящей походкой, чем напоминал ловкого и сильного леопарда. Невольно я проводила его глазами и… встретилась с горящим ответным взглядом.

Что это было? Не знаю. Но в тот вечер я больше никого не видела.

Вот он уверенно идет к одному из столов. Вот почтительно склоняет голову перед мужчиной средних лет с зачесанными назад волосами… Боже мой, это был именно тот мужчина, который за что-то благодарил меня в моем загадочном сне. Это он! Я ни секунды не сомневалась! События знакового сновидения во всех подробностях в одно мгновение пронеслись в моей памяти.

Я с силой схватила за руку маму, торжественно восседавшую рядом.

– Ханна, что с тобой? – испугавшись, она отдернула руку. – Что случилось?

– Ты помнишь, я рассказывала свой сон? Два года назад, в Красной Слободе. Я говорила, что мне приснился мужчина, который держал меня за руку и за что-то благодарил. Вон он сидит, тот, что с золотым галстуком… Это он, он! Абсолютно точно.

Мама заговорила сердитым шепотом.

– Во-первых, потише! На тебя уже оборачиваются. Во-вторых, скромнее. Ты еще пальцем на него покажи! В-третьих, ты не могла его тогда видеть. Он тогда в Красную Слободу не приезжал.

В этот момент какой-то старик поднялся с бокалом и принялся произносить длинный и витиеватый тост. Но я его не слышала. Меня сжигало любопытство, и я продолжила перешептываться с мамой.

– Мама, а ты знаешь этого… в золотом галстуке?

– Его все знают.

– Да-а-а?

– Его зовут Аврум. Для тебя – дядя Аврум.

– А он кто? Наш родственник?

– Нет, не родственник. Он… ну, как тебе сказать, дочь… Он уважаемый человек, глава общины джуури в Азербайджане. Все к нему прислушиваются, советуются с ним по самым разным вопросам. Если у кого какие серьезные проблемы, обращаются к Авруму.

– Мама, а этот молодой человек восточного вида рядом с Аврумом – кто?

– Его сын Алан, – мама восхищенно зацокала языком. – Какой красивый мальчик, ах!

Подходили опоздавшие гости – пары, одиночки, целые семьи. Сначала они шли к новобрачным и их родителям, поздравляли, вручали подарки. А потом все без исключения подходили к Авруму выразить почтение. Он вел себя естественно – обменивался рукопожатием с мужем, приветливо улыбался жене, гладил по головкам детей. Было видно, Аврум пользуется авторитетом всей общины. Мой папа тоже к нему подходил, но я не посмела. Мое сердце билось так сильно, что ослабели ноги – увидеть в жизни того, кто тебе снился! Разве такое возможно?

Я сидела как на иголках больше часа и так устала от переживаний, что у меня, наверное, поднялось давление. Наконец к полуночи гости стали расходиться. Я в последний раз обернулась на Аврума и Алана, стараясь их лучше запомнить. Было ясно, что засну сегодня далеко не сразу…

Перед сном мама зашла в мою комнату.

– Ханночка, ты не спишь еще? Послушай, а может тогда тебе приснился просто какой-то мужчина? А на свадьбе ты увидела Аврума и вообразила себе…

– Я знаю, что видела именно его.

– Разве это может быть? Какая ты у меня фантазерка… Мама ласково потрепала меня по щеке и, поцеловав, вышла из комнаты.

Но спустя месяц мне снова приснился Аврум…








Я вижу его в нашей прихожей, где стоят какие-то коробки, мешки, свернутые ковры. «Ничего удивительного», – отметила я про себя. Мы тогда готовились к переезду на новую квартиру. Мой папа и Аврум что-то обсуждали, листали какие-то документы, которые гость доставал из папки и передавал отцу.

А вот и Алан! У него в руках букет красных роз. Я думала, он подарит их мне, но он всё медлил. Стоял и молча смотрел на меня. Мне хотелось заговорить, но я не смела, хотя слова были готовы сорваться у меня с языка.

И все же в моем сне не было ощущения неловкости, досады. Наоборот, я чувствовала себя прекрасно: свободно, радостно. Мне бесконечно нравился Алан, его добрый взгляд. Я словно бы купалась в озерах его черных глаз.


Проснулась я с уверенностью, что скоро встречусь с Аланом. Я так мечтала об этом! И, боясь сама себе в этом признаться, грезила о том, что он мог бы стать моим мужем.

А жизнь шла своим чередом и рано или поздно в наш дом постучалась ильчи (сваха в переводе с горско-еврейского языка). Обычно свахи начинают издалека, приветствуют хозяина, хвалят дом, ведут разговор, полный аллегорий и иносказаний. Но сводится всегда к одному: «Люди говорят, у вас распустилась прекрасная розочка. А у Рахили… Ну вы же знаете Рахиль… Так у нее подрос крепкий дубок».

Это может случиться, когда девушке всего пятнадцать, а то и тринадцать лет. Или даже одиннадцать. Да и жених тоже может быть еще подростком, это никого не волнует. Родители с обеих сторон вполне могут договориться о предстоящем слиянии семей и подарить детям специальные кольца, хотя сочетаться браком законно обрученные все равно будут в восемнадцать. Между прочим, как раз это большой прогресс, потому что раньше (десятки лет назад) в нашей общине могли сосватать и младенцев, а пятнадцатилетние матери встречались сплошь и рядом.

Без преувеличения скажу, ко мне сваталась половина Красной Слободы. Приезжали сваты и из-за океана. Самое интересное, что значительная часть юношей, которых мне планировали в мужья, состояла со мной в той или иной степени родства.

Небольшой народ татских евреев старался сохранить национальную чистоту, поэтому браки между двоюродными, троюродными родственниками у нас встречались и встречаются. Мы не боимся кровосмешения. Хуже, когда в семье нет уважения к мужу или жене, благоговения перед старшими, любви к детям. А с другой стороны, не скажешь, что наши традиционные семьи, созданные посредством сватовства, брачного договора по благословению раввинов, гарантируют любовь. Просто разводы редко бывают, опять-таки благодаря традиции. На разведенных, особенно женщин, смотрят косо, разорвать брачные узы – большой грех.

Ну а что касается сватовства… У моего дяди Бориса в Красной Слободе был друг дядя Семен. Тоже, наверное, мой родственник в каком-то колене. У Семена имелся сын Роман старше меня на год. Пухлый смешной мальчишка, такой толстый розовощекий поросеночек. Мы учились в одной школе. В ряду парней, на которых я могла бы обратить внимание, Рома, безусловно, занимал последнее место. Но он и его родители, видимо, думали иначе.

Я заметила, что Рома частенько по-соседски стал заглядывать в наш дом. То соли попросит, то книжку почитать, то домашнее задание забыл записать. И при этом старается побыть подольше, донимает расспросами. Вероятно, в какой-то момент Рома решил, что уже произвел на меня достаточное впечатление.

В десять вечера – стук в дверь. Я побежала открывать. За дверью, сияющий как начищенный медный самовар, толстый Рома с цветами и его родители, наряженные как на свадебное торжество. Подошла бабушка Берта. Соседи обошлись без услуг красноречивой ильчи (это все-таки денег стоит) и без лишних церемоний.

– Берта, мы по поводу Ромы и твоей внучки Ханны…

Позднее время для нас – это не повод не впустить гостей. Бабушка поставила чайник, подала на стол сладости. А вот присутствие на сватовстве будущей невесты необязательно, и бабушка отослала меня краснеть и переживать в нашу с сестрой комнату.

Больше всего я боялась, что пока мои родители, бабушка и Ромины родители ведут переговоры, парня отправят пообщаться со мной. А о чем с ним разговаривать? Но бабушка твердо стояла на соблюдении традиции, когда при сватовстве девушке отводится роль кота в мешке. Рома остался молча надувать щеки при разговоре взрослых. Ну а я на всякий случай заперлась на ключ. Правда, вскоре решила открыть и послала младшую сестру подслушивать под дверью.

Маленькая Таня вернулась с широко открытыми глазами.

– Ханна, тебя сейчас прямо замуж выдают!

– За поросенка Рому? Никогда!

Соседи получили отказ, чего и следовало ожидать.

На свое счастье в нашей общине я считалась престижной невестой из состоятельной семьи с современными взглядами. Плюс ко всему я красивая видная девушка, а Рома – кто? Рома был обыкновенным… Мои родители, как люди прогрессивные, поинтересовались моим мнением. Их ждал только один ответ:

– Ни-ког-да!

Но что вы думаете? Роман со своими родителями на первой попытке не остановился, решив взять меня измором. Он еще несколько раз приходил ко мне свататься, когда я жила в Красной Слободе. А позже появился и на пороге нашей квартиры в Москве! Но ему всегда был от ворот поворот…




Глава 3. Скажи мне о твоей нечаянной любви







В МОЕМ повествовании не обойтись без Нары – лучшей моей подруги. Естественно предположить, что она моя ровесница, но нет. Наре было около сорока, когда мне было одиннадцать! Я знала ее до того момента, когда смогла назвать подругой. У нее были хорошие отношения с моей мамой и бабушкой Бертой. Ну, как это бывает у женщин, помочь с готовкой, когда ожидается много гостей; дать советы по шитью нового платья; поделиться переживаниями.

Даже не помню в подробностях, с чего началась наша дружба. Может быть меня обидели в школе, и я пришла домой в слезах. Бабушки или мамы не было дома, а Нара выслушала и дала совет. Но в ту нашу встречу я почувствовала, что этой мудрой взрослой женщине можно доверить самые страшные девчоночьи тайны, и она не станет смеяться. Ей можно задать такой вопрос, какой я бы никогда не решилась обсуждать в своей семье.

Как же я благодарна судьбе, что решать эти задачи мне приходилось не одной, ведь рядом была и есть опытная добрая наставница. Когда я уехала из Азербайджана, Нара все равно оставалась рядом, мы часто созванивались.

У нас в Красной Слободе преобладало еврейское население. Но были и исключения, как почти везде в Азербайджане. Нара – турчанка из традиционной мусульманской семьи: муж, дети, внуки. По пятницам она ходила в Губинскую мечеть за рекой. Нара занималась своим небольшим домом, огородом. Мы были совершенно разными людьми – возраст, вероисповедание, национальность, благосостояние. Что могло нас сблизить? Отвечу. Нара тоже видела вещие сны, хотя и не такие яркие, как я. И помогала истолковать мои сновидения.

Позже, когда у меня в моей собственной семье начались проблемы с мужем, Нара не раз давала мне мудрые, точно попадающие в цель советы.

Добавлю, что кроме Нары моим другом и советчиком, дарящим истинную мудрость, был дядя Абик, тот самый, на чьих руках я выросла. Удивительно, но как же часто советы моих старших друзей совпадали! А ведь они были очень разными людьми. Это еще раз подтверждает, что истина всегда одна, неважно к какому полу, вероисповеданию и возрастной категории мы относимся.

Нара, маленькая смуглая женщина, чью голову покрывал мусульманский платок хиджаб, понимала меня лучше матери, отца или бабушки. Сначала мы общались только на русском языке. Стараясь стать ей ближе, я попросила Нару иногда говорить со мной на турецком, начав изучать язык самостоятельно. Зная азербайджанский, я без особых проблем овладела и им. С тех пор мы легко переходили с одного языка на другой.

Но однажды мне показалось этого мало, я вдруг решила, что мне необходимо принять ислам. Обаяние Нары, ее рассказы о своей религии очаровывали, меня исподволь потянуло к мусульманскому вероисповеданию. Нравилась мне и напевность в чтении сур, и строгость в поведении женщин. Может в прошлой жизни я была мусульманкой?

Рассказав о своем желании Наре, я услышала в ответ нечто неожиданное:

– Не спеши, ангел мой. Но помни, когда-нибудь ислам тебе понадобится.

Еще в то время, когда я жила в Красной Слободе и частенько встречалась с Нарой, чувствовала, что мама ревнует меня к ней. А уж когда мы переехали в Москву, и я звонила Наре, ловко переходя на турецкий язык, который мама понимала плохо, она словно бы напрягалась, настораживалась. Тем не менее мама старалась не выдавать своих чувств, так проявлялась её гордая сдержанность.








Я нахожусь в Красной Слободе, в доме моей прабабушки, мамы бабушки Берты – Сарры. Я ее почти не знала. Когда мне было семь лет, она с сыном репатриировалась в Израиль, там и умерла. Но память о ней была жива. Её хранил маленький кухонный фартучек, который прабабушка связала мне в подарок.

В ее старом двухэтажном доме я бывала не раз. Некрашеные бетонные стены были крепкими, но деревянные части строения уже прогнили. Мне запомнился красивый балкон с деревянными перилами и металлическими витыми балясинами, весь в цветущем плюще. Вокруг деловито сновали пчелы, а я, маленькая, их боялась. Мне всегда хотелось выйти на балкон, но переступить порожек на улицу было боязно, пчелиный мерный гул останавливал.

Сейчас, во сне, я видела дом в руинах. На полу мусор. Через дыры в потолке проглядывается небо. В окнах выбиты стекла. Я осторожно иду в сторону балкона, меня тянет к нему, как в детстве. Но балкона нет – ни пола, ни перил. Только металлические балки с застрявшими в них остатками кирпичей.

Меня кто-то окликает. Я оборачиваюсь и вижу дедушку Исаака, он стоит у дверей, ведущих в темноту комнаты: «Нам пора уходить! Не грусти, ты еще сюда вернешься».


Мне часто снилась Красная Слобода, наш дом, сад, школа, синагога. Но дом прабабушки Сарры в таком удручающем виде – никогда, поэтому я постаралась поскорее забыть это мрачное видение. Не дом, не руины должны мне сниться, а… Алан. Парень, которого я видела всего раз, но навсегда впустила в свое мятущееся сердце. О, это была тайна из тайн! Даже Нара не сразу узнала о том, как мгновенно глубоко и сильно я погрузилась в это еще зыбкое чувство, которому даже не могла найти подходящего описания.

Любовь?.. Не знаю. Если любовь, то еще очень юная, несбыточная, неземная. Она полностью овладела мной, я не могла ни на секунду отвлечься от мыслей об Алане настолько, чтобы его позабыть. Но в то же время ее словно бы не существовало на поверхности моей жизни. Она была призраком в реальности, но ощутимой и полноценной, мощной силой в моих снах.

Приблизиться к нему я не могла, мой единственный способ увидеть Алана существовал только в те часы, когда я погружалась в сон. Вечером я засыпала, пытаясь отвлечься от несбыточных мечтаний, надеясь, что сложная комбинация нервных импульсов памяти покажет милого мне юношу. И мне, действительно, показывали. Но даже в своих мечтах я не допускала свиданий с ним, объятий или поцелуев. Сны были целомудренными, как и моя первая любовь.








Вот мы вдвоем в помещении, похожем на кухню. Белоснежный кафель, журчит вода. Она бежит из массивного медного крана в стене. Алан стоит рядом, смотрит сначала на прозрачную водную струю, потом на меня: «Розочка моя…» Он протягивает мне белую розу, но сам не двигается с места. Я умиротворена и радостна, знаю, чистая вода, цветок, любимый человек – все это к счастью.


Но в то утро я проснулась от отцовского крика. Обычно сдержанный, папа на этот раз был выведен из себя. Он кричал в телефонную трубку:

– Я же вам сказал, что Ханну за вашего сына не выдам! Я сказал прямым текстом: «Не выдам!» Да причем здесь приданое? Забудьте этот номер телефона!

Я подумала тогда, что этот отказ тоже к счастью. И даже не поинтересовалась, кем был этот кандидат в женихи…



Прошел год. Мой роман в сновидениях развивался неторопливо, как в сказаниях из Торы. Хотя иногда я уже волновалась. Для молодых девушек, влюбленных в бесплотные мечты, время бежит с фатальной скоростью. А я не патриарх из Книги Бытия, которому отмерено 800 лет жизни. Случилось так, что нас снова пригласили на свадьбу. Женился мой двоюродный брат.

Я тщательно готовилась к предстоящему торжеству. Долго выбирала наряд и остановилась на малиновом платье – оно прибавляло мне лет, но также и очарования. Платье будто бы состояло из двух частей, составлявших элегантный костюм. По линии декольте шел темно-рубиновый волан, а юбка была грифельного оттенка.

Увидев в зале Алана, я вздрогнула, словно от удара током – он явился на свадьбу в малиновом галстуке, такого же цвета, как мое платье! Я расценила это как знак и была права – мы встретились глазами, и ни он, ни я уже не смогли отвести взгляд…

Разумеется, Алан был в курсе, кто я такая, чья дочь. Мы смотрели друг на друга, я – смущаясь, он – с вызовом. Никто из нас не пытался подойти или позволить себе какой-то жест. У нас такое поведение не принято. Полувзоры, вздохи, взмахи ресниц, легкие полуулыбки – это максимум того, что можно себе позволить. Родовые обычаи защищают целомудрие девушек куда лучше, чем благоразумие, которое испаряется, стоит только влюбиться.

Мы не могли познакомиться, пообщаться, дотронуться друг до друга. Повторюсь, у нас так не принято! Мы не могли даже поговорить, оказаться рядом в танце. Среди наших национальных танцев просто нет парных! Эх, тоска моя, еврейская лезгинка! Мужчины зажигательно топают, женщины плывут лебедушками. И над всем горит надпись, как в метро: «Не прислоняться!»

В ту же ночь я позвонила в Азербайджан Наре. Так поздно набирать ее номер было неудобно, но я не смогла сдержаться, эмоции переполняли, я бы взорвалась, если бы не поговорила с ней! И все-таки я не решилась рассказать ей о своей любви, лепетала только о том, что побывала на свадьбе, видела того и другого… но Нара – проницательная женщина – меня отлично поняла.

О моей нечаянной любви узнала не только Нара. Счастье, которое светилось в моих глазах, не давало покоя многим.



Пару дней спустя к нам пришла мамина сестра Алиса. И как бы между делом обронила:

– Люди говорят, Аврум собирается к вам ильчи засылать.

Зачем она это сказала?!

Услышав ее, отец почему-то покраснел. Позже я узнала, почему. Папа, конечно, желал мне счастья. Отсылая подальше незадачливых сватов, он понимал, что процесс идет нормально. Но в то же время были и подводные камни. В пятнадцать лет, согласно нашим обычаям, девушке пора быть сосватанной. Папа мог бы заинтересоваться словами Алисы, но считал, что статус нашей семьи ниже, чем у семьи Аврума. Боже, да какой по его мнению нужен статус для невесты Алана? Принадлежать к династии Хасмонеев? Быть потомками царя Соломона?

Наверное, отец сторонился авторитетного в нашей среде Аврума, не желая попадать под его влияние. А может, не считал их взаимоотношения достаточно близкими. Но то, что сделала Алиса, было просто невероятно – нельзя произносить слова, которые она ляпнула. Правда заключалась в том, что не «люди говорят», а она сама придумала то, что было ей выгодно. И похоже, сделала она это преднамеренно.

О, у Алисы были далеко идущие планы! Возможно, они заключались в том, чтобы выдать за Алана Марту, ее некрасивую, да еще и бесформенную дочь. Но вряд ли бы это получилось – статус семьи маминой сестры в нашем сообществе был совсем невысок. А вот навредить нам, сглазить даже самый легкий намек на мое счастье стало бы бальзамом на душу Алисы. Считается, что зависть – типично женская черта характера. Сильный бьет наотмашь, слабая щиплется исподтишка. Алиса была из тех, благодаря кому до сих пор существует этот предрассудок.

Впрочем, она не одна такая! Когда мы жили в Красной Слободе, то вынуждены были делить большой дом с семьей папиного родного брата Бориса и его жены Агаты. Хозяйство вели раздельно, каждая семья – свое и на разных кухнях. Обширный подвал для солений и консервации поделили на три части, так как с нами жили еще бабушка с дедушкой.

Однажды я спускаюсь в подвал за маринованными виноградными листьями и вдруг на самой низкой полке в углу (чтобы никто не заметил?) обнаруживаю скомканную бумажку, проткнутую иголками с вдетыми нитками. Вынимаю иголки, разворачиваю бумажку. На иврите написаны имена: мамино, папино, мое и сестры Тани. Брат в тот момент еще не родился. Я не могла понять, что это значит, но была смущена. Сердцем почувствовала что-то неладное.

Решилась рассказать об этом только Наре. Выслушав мой рассказ, она не на шутку испугалась и шепотом сообщила, что это колдовство, амулет для наведения порчи. Меня это поразило, но как в такое поверить? «А на кого наводилась порча?» – «Не понимаешь? На тех, чьи имена в записке!» Тогда я догадалась – это дело рук Агаты, жены Бориса.

Она никогда нас не любила, думаю, потому что завидовала. Особенно когда у отца дела пошли в гору. А Борис работал за одну зарплату, а потому и жили они хуже, чем мы.

Тяжело было покидать Красную Слободу и Нару, но от соседства с Агатой я избавилась с облегчением.



Не знаю, как для мамы и отца, но для меня после нашего переезда в Москву отношения с той самой тетей Алисой стали настоящим кошмаром. Пока мы жили в Красной Слободе, Алиса иногда присылала нам продукты. Понятно, что в 80–90 годы кое-где был дефицит продовольственных товаров. Но не у нас же, с нашим садом и огородом, с домашними заготовками, с богатым азербайджанским рынком! Благо, денег на рыночные товары папа зарабатывал достаточно. Но Алиса продолжала присылать нам по почте колбасу, консервы, муку. Знаете – зачем? Чтобы показать, что она живет не хуже нашего, а то и лучше – позволяет себе «помогать» родственникам.

Я уже тогда недолюбливала свою тетку и старалась не есть то, что она присылала. Мне, девочке с развитым воображением казалось, что угощения отравлены. Да, да, не удивляйтесь! Отравлены ее завистью.

В Москве Алиса задалась целью меня одеть. То подарит кофточку, которая оказалась мала ее толстой дочери, то платье. Это тоже делалось не от чистого сердца!








Вот Алиса принесла в наш дом новые туфли. Небольшой изящный каблучок, тонкий носочек – загляденье. Но мне они почему-то сразу не понравились. Красивая пара обуви таила угрозу… Но тетка настойчива.

– Примерь, Ханночка. Прекрасные новые туфли. Это тебе!

Я отказываюсь, но Алиса настаивает. Ставит пару передо мной и, брякнувшись на колени, насильно хватает мою ногу, чтобы вставить ее в туфлю. Обувь мне мала, я чувствую боль, я страдаю…


Пробудившись, думаю о тетке и туфлях. К чему это? В русской традиции похорон покойников наряжают не в специальные ритуальные одежды и покрывала, как у нас, а в обычные вещи – мужчин в костюмы, женщин в платья. Только обувают в особые белые тапочки без подошвы. То есть в обувь, которую нельзя носить. Это делается из суеверия, чтобы покойник не вернулся к живым. Зачем Алиса пыталась меня обуть в неудобные туфли? Хотела похоронить, невольно копируя чужой обычай?

Незадолго до своей свадьбы я увидела другой вещий сон.








По нашему двору в Красной Слободе ходят две молоденькие курочки. Степенные домашние птички с нежным, будто шелковым оперением. Они поклевывают что-то на дворе и изредка машут крыльями, словно хотят взлететь. Но не могут или не решаются. Алиса говорит моей маме: – Твои курочки пытаются взлететь. Бросившись к птицам, она хватает одну из них и с силой ломает ей крыло.


От невыносимого звука, хруста костей я просыпаюсь. У меня болит спина под обеими лопатками. Мне сломали крылья. Алиса сломала мне крылья.




Глава 4. Милая Клавдия







ИНОГДА мне кажется, что я не просто вижу вещие сны. Я существую в двух мирах. Один из них реальный, где я живу сегодняшним днем, нахожусь в понятных мне отношениях с людьми. Второй мир – мои сны. Помимо того, что я вижу собственное (и не только) будущее, в сновидениях я нередко нахожу ответы на вопросы, на которые в реальности ответов нет.

Сны об Алане, который часто являлся мне, сложились в нашу призрачную личную жизнь, где допускалось общение, но только на расстоянии, где мы касались друг друга будто через покрытое инеем стекло. И даже не могли подышать на эту тонкую, но непреодолимую преграду, чтобы в оттаявшем стекле разглядеть друг друга. В том мире все было скрыто как в тумане, но неожиданно сильно и остро влияло на меня, изменяя все, вплоть до событий реальной жизни.

Алан, появляясь в моих снах, признавался, что я тоже прихожу в его сновидения! Ах, узнавать во сне о сновидениях другого человека – это уже нечто запредельно сложное. Как полый китайский шарик из слоновой кости с вырезанными на его поверхности изображением и орнаментом. Внутри этого шарика находится другой, такой же, но поменьше. А внутри того – еще один, третий… И так далее.

Алан рассказывал: ему снится, будто он ищет меня в дремучем лесу, но не может найти. Или подходит к моей двери, а она заперта! Он стучит, жмет на кнопку звонка, но никто не открывает. Значит он тоже тосковал по мне, пытался найти, увидеть, но ему препятствовала судьба!

Вот так и протекал наш роман в грёзах, в мечтах! Встречи с Аланом были самыми волшебными мгновениями всей моей жизни, они освещали мой путь, украшали каждую минуту моего существования, вдохновляли. Я не знала, чего ждать от судьбы, будем ли мы когда-нибудь вместе, но верила – наша любовь есть, она настоящая, живая и верная.

Но будет ли продолжение?..



За год до моей свадьбы я увидела Алана наяву, как оказалось в последний раз перед долгим перерывом. Мы с отцом и младшей сестрой отправились в Кремлевский Дворец Съездов на концерт Энрике Иглесиаса. Мы сидели в шестом ряду партера. Сейчас погаснет свет в огромном зале, музыканты в оркестровой яме закончат настройку инструментов, и на сцену выйдет сладкоголосый красивый испанец, кумир миллионов.

И вдруг появляется он. Нет, не Энрике, а Алан – мой настоящий кумир. Красивый, желанный, но… недосягаемый. Я не сводила с него глаз. Сердце бешено колотилось, словно боялось, что сейчас наступит темнота, равносильная смерти, и поглотит Алана навсегда. Он нервно оборачивался на вход в зал, потом на два свободных места в четвертом ряду. Кто-то, с кем он пришел, опаздывает. Его девушка? Невеста? Я почувствовала укол ревности. На мое счастье он ждал свою маму.

Ни в антракте, ни после концерта я так и не решилась подойти к Алану. Попросить отца представить меня? Нет, это стыдно. Никогда мне не решиться нарушить наши суровые и бессмысленные табу! Какая злая ирония, какая жестокая судьба! Мы жили в одном городе, знали друг друга, мечтали о встречах, но не могли соединиться наяву. Не смели. Теперь-то я знаю точно, что он так же мечтал обо мне, как и я о нем, но тогда я только надеялась на это. Или лучше сказать – знала, но где-то в глубинах подсознания, не позволяя себе надеяться, не смея поверить, что мое счастье может настичь меня.

Скажу одно, его тетушка и моя зловредная тетка Алиса были хорошо знакомы, иногда встречались. И в моем втором мире пророческим сновидением мне было показано, кто стоит между мной и Аланом, кто нам мешает. Это Алиса. Она поломала крылья нашей любви. Тот черный брючный костюм, в котором я была в «Яре» и в котором впервые увидела Алана, я больше не носила, но загадала, что если вдруг когда-нибудь поближе познакомлюсь с Аланом, то надену этот костюм. В моих фантазиях эта одежда приобрела какой-то сакральный смысл, как наш полосатый талит для молитвы.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66403198) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения